Коричный дворец
за источником северным скрыт.

Под утренним ветром
колышется полог ночной,

Рассветное солнце
на рамах узорных блестит.

Красавица дева
за ширмой очнулась от сна -

Цветок орхидеи,
прекрасная яшма на ней.

Свежа и прелестна,
как осенью ранней сосна,

Чиста она, словно
сияние вешних лучей.

По комнатам кружится ветер печальный,
белеет во дворике лёд.

Цикады стрекочут на ивовых ветках,
под крышами ласточки спят, -

Тоскую о том, кто на дальней границе
солдатскую службу несёт.

Супругу желанному тяжко в дороге;
давно он на службу ушёл,

И я позабыла румяна и пудру, -
умчаться бы птицей к нему.

Без друга желанного всё мне не мило,
одежда промокла от слез.

Открою окно, распахну занавески
и циньскую цитру возьму.

Настрою на цитре певучие струны, -
печаль всё сильней и сильней.

В далёкой ночи серебрящийся месяц
заглянет за полог ночной.

Вот также томятся Пастух и Ткачиха
в плену у Небесной реки.

В бессоннице тяжкой гнетут меня думы,
вздыхаю под ясной звездой...

А скитальца в дороге
тоскливые чувства томят.

Небо крыльями чертят
проворные стаи стрижей,

Молодыми цветами
покрыт абрикосовый сад.

И свежа и душиста
садовых деревьев листва,

В вышине не смолкает
весёлая птичья игра.

На высокую крышу
спускается тень облаков,

Над речной долиной
прозрачные дуют ветра.

Стали зимние рощи
менять свой привычный убор:

От корней до макушек
всё словно бы ожило в них.

Одинокие сосны
опутаны нежным плющом,

Молодые лианы
висят на деревьях сухих.

Затерялся в дороге
скитальца гонимого след,

Довелось повстречаться
ему с несчастливой судьбой.

Он почувствовал близость
холодной осенней поры

И простился глазами
с последней цветущей весной.

И печаль и унынье
терзают скитальца не зря:

Опустели и смокли
просторы далёкой весны.

Налетевшему ветру
уже не подставишь лицо,

Улетевшие птицы
скитальцы уже не слышны...

Во времена Великого начала мой
царственный предок усмирил юг
реки Эуай; взяв на себя бремя мирских
забот, он отстоял честь государя и
благополучие простых людей. Когда
Доблестный министр покинул этот
мир и Путь благородных мужей был
заброшен, он стряхнул пыль с одежд
на окраинных землях и построил
жилище на Восточной горе. Он
поступил так, как поступали во времена
Юэ И, и уподобился в помыслах
самому Фань И.

На Хуанхэ
бесчинства и разбой -

Им нет конца
уже который год.

Уже давно
все сожжено войной,

Но только снова
мир не настаёт.

Вся Хуанхэ
захвачена врагом,

И стало неспокойно
На Янцзы,

Когда над нею
прокатился гром

Степной
неутихающей грозы.

Но спас отчизну
мудростью своей

Мой славный предок:
кончилась война.

Возрадовались царства
Янь и Вэй -

К ним возвратились
мир и тишина.

Когда скончался
доблестный Се Ань

И не сбылись
далёкие мечты,

Он позабыл
про воинскую брань

И отряхнул стопы
от суеты.

В глухих горах
он вырыл водоем,

На ближних склонах
вырастил сады,

Любуясь
в одиночестве своём

Лишь красотою
камня и воды.

Собираются в путь
журавли накануне снегов.

Холода наступают -
в полях замерзает трава,

На застывших озёрах
блестит подо льдом синева...

В этот радостный час
государю я предан душой,

Расписные знамёна
осенней окутаны мглой.

Голосами свирелей
наполнился красный дворец,

Орхидеевый кубок
берёт просвещённый мудрец.

Благородством и славой
обилен сегодняшний пир,

И такого веселья
вовеки не видывал мир...

В Поднебесной отныне
Царят тишина и покой,

Всякий с радостью вторит
звучанью свирели земной.

Вы вернётесь туда,
где морской распахнулся простор.

Сняв чиновничью шапку,
забудете службу и двор.

Ваши вёсла опустятся
в воду прозрачных лагун,

Только солнце погаснет
и смолкнет звучание струн.

Вас кипящие волны
поднимут на гребни свои,

И лихая упряжка
уже не свернёт с колеи.

О речных берегах
и во мне пробудились мечты,

И стыжусь я того,
что я пленник мирской суеты.

Вас холмы и сады
красотою своей увлекут,

Только я не сумею
от тяжких избавиться пут.

Я жалею о том,
что так скоро кончается год.

Песня княжества Чу
отзывается грустью в душе,

Песня княжества У
мне о доме забыть не даёт.

На плечах исхудавших
просторное платье висит,

В волосах у меня
пробивается прядь седины.

На вечерней заре
я сижу в одинокой тоске,

Белохвостая цапля
кричит на исходе весны.

От дома вдалеке
найти себе приют.

Я лодку отвязал,
её волна колышет,

Но думы о друзьях
отчалить не дают.

Я слышу шум ветвей
дряхлеющего леса,

К сияющей луне
свой поднимаю взгляд,

Но красота небес
и эта даль лесная

От одиноких дум
меня не исцелят.

Мне, хворому, сейчас
не до мирской заботы -

Мне больше ничего
не надо от людей.

Я покидаю их,
отныне я свободен

И поселюсь навек
в обители моей.

Пусть каждый новый день
и вправду будет новым,

А вы меня, друзья,
утешьте добрым словом.

Он с утренней горечью
смотрит в безбрежную даль.

Скитальцу бездомному
волны тоску навевают,

Убогому страннику
горы приносят печаль.

По россыпи галечной
звонкий ручей серебрится,

Сиянием солнечным
горы окрасил закат.

В лесном полусумраке
ветви сплетают деревья,

С тоской безутешною
птицы кричат и кричат.

Услышав их крик,
я подумал о времени быстром:

О, если б продлить
этой жизни стремительный срок!

Душа моя там,
с мудрецами былых поколений,

Смешон мне моих
современников жалкий упрек!

Смотрю на ручей,
где рыбачил мудрец знаменитый,

Излучину вижу,
где удочку ставил другой.

К чему говорить,
что минувшее нам недоступно:

Столетья прошедшие
связаны сутью одной.

И на запад смотрю,
на вершины скалистых громад.

Как вздымаются круто хребты -
над грядою гряда,

Исчезает во мгле
бирюзовая даль без следа!

Утром иней белеет
на красной кленовой листве,

Вечерами туман
проплывает в густой синеве.

Вот и осень прошла, -
мне до боли ушедшего жаль,

В растревоженном сердце
глубокая зреет печаль.

О супруге своём
перепёлка тоскует в силках,

Птица, сбившись с пути,
о покинутых помнит лесах.

Как умеют они
об утратах скорбеть... и любить!

Что ж тогда обо мне,
потерявшем друзей, говорить!

В отраженье зеркал
поседевшие пряди блестят,

С худобою моей
не наденешь просторный халат.

Я не верю тому,
кто зовет примириться с судьбой, -

Только лютня одна
в одиночестве дарит покой.

Белое солнце
в облачной дымке встаёт.

Здесь, на вершине,
радостно мне и легко,

Тяжкие думы
все - далеко-далеко.

Быстрые кони
топчут в низине цветы

Или ложатся
спать у крутой высоты.

Рву орхидеи
я на широком лугу,

Дикие травы
рву на речном берегу.

В чаще белеют
ранних цетов лепестки,

В зарослях плещут
воды весенней реки.

Только недолгой
в сердце была тишина:

Грустью внезапной
снова душа смятена.

Не исцелиться
даже волшебной травой, -

Только отшельник
ведает высший покой.

Грусть и тревога
роем клубятся во мне.

К отчему дому
путь оказался далёк,

Встали преградой
скалы и горный поток.

Кто над потоком
радость разделит мою!

Ранней весною
сердце горам отдаю.

Я не отшельник,
мне не доступен покой:

Может быть, горы
справятся с давней тоской...

Слева увидишь
волны бескрайней реки,

Вправо посмотришь:
в скалах ущелья узки.

Солнце исчезло, -
грозно вскипела волна.

На небе тучи.
Дальних предгорий стена...

Травы не прячут
свежей своей красоты,

В ряске зелёной
вдруг показались цветы.

Травы срываю -
грустен их пышный наряд,

Лютню настрою -
струны печально звучат.

Будет ли встреча
снова на нашем пути?

Даль озираю.
где утешенье найти?..

И дал садовым
ножницам работу.

Казалось бы, ему
какое дело,

Что будет вдоволь
пряжи у кого-то!..

Всю жизнь мечтая
о благих деяньях,

Стыжусь, что совершал я
их нечасто.

Спешит весенний
благодатный месяц,

Тружусь весь день
на тутовом участке.

Едва приметны
всходы за стеною,

А разрастутся -
не окинешь взглядом.

Река по капле
набирает влагу.

Далекий путь
берет начало - рядом.

Пусть эти туты
вырастут большими,

Душою я
повсюду буду с ними.

И неспешно проник
в лебедою опутанный скит.

Полноводный ручей
пробегает вблизи по камням,

Островерхий утес
меж далёких деревьев сквозит.

Бирюзовая даль, -
даже имя ей трудно найти,

Деревенский рыбак
наслаждается жизнью простой.

За стеною лиан
мне послышались шорохи гор,

Молодая весна
мою душу уносит с собой.

Безутешно кричат
эти птицы в дубовом лесу,

Разыгрались олени,
в полях бесконечных трубя.

Вызывают одни
бесконечную грусть и печаль,

А услышишь других,
и веселье охватит тебя.

И расцвет и закат
чередой бесконечной спешат,

В мире радость удачи
сменяется горькой тоской.

Я отныне хочу
одиноким отшельником стать,

Десять тысяч забот
променять на беспечный покой.

Облака набежали,
и солнце на запад спешит.

В глухомани лесной
затаился мерцающий свет.

Полукруглое солнце
ушло за далёкий хребет.

Я изведал давно
нескончаемых странствий печаль

И опять из окна
озираю дорожную даль.

Орхидеи цветы
на прибрежных тропинках растут,

Распустившийся лотос
заполнил бутонами пруд.

Я ещё не устал
любоваться зелёной весной,

А уже замечаю
повсюду томительный зной

Тяжело на душе
оттого, что уходит весна,

Оттого, что уже
покрывает виски седина.

Так бывает всегда:
нас пиры и веселье влекут,

А болезни и старость, -
мгновенье - они уже тут!

Буду осени ждать
над простором затихших озер,

Поселюсь навсегда
над родными уступами гор.

Кто сумеет понять,
что в душе происходит моей?

Глубина моих чувств
для любимых открыта друзей...

Снова северный берег
меня красотою зовёт.

Все здесь кажется новым,
речные потоки кружат.

Жаль, вечернее солнце
так быстро пошло на закат.

Гладь вскипела речная,
волна накатила на плес -

Предо мною в сиянье
возник Одинокий утёс.

Облака заиграли
в мерцанье лучей заревых,

Успокоились волны,
и ветер над заводью стих.

В мире тайное тайных
сокрыто от взора людей.

Сокровенная мудрость, -
кому мне поведать о ней!

Мне пригрезилась та,
что на гребне Куньлуня живёт,

Я в мечтах отрешился
от суетных дел и забот.

Постигаю душой
долгожителя Аня завет,

Чтоб дойти до предела
судьбою отпущенных лет.

Я с тучами вровень
лежу возле каменных врат.

По скользкому моху
никто не решится пройти,

Густые лианы
преградой встают на пути,

Дыхание ветра
доносит осенней порой,

Весенние склоны
покрыты душистой травой.

А верного друга
уводят просторы дорог, -

Когда же наступит
желанный и радостный срок?!

Узоры пылинок
покрыли циновку мою,

Прозрачные вина
из кубков изысканных пью.

Просторы Дунтина
не радуют взор красотой,

Коричные ветки
лишь нехотя трону рукой,

Печальные мысли
достигнут небесных глубин:

Я с тенью своею
останусь один на один.

Внизу, подо мною,
блестит озерцо на камнях.

Вверху обезьяны
в раскидистых виснут ветвях.

Я рано услышал,
как вечером дуют ветра,

И поздно увидел,
как солнце играет с утра.

Кривые утесы
лучи пропускают с трудом,

Неясные звуки
рождаются в шуме лесном.

Все в мире проходит, -
об этом я думал не раз, -

Лишь высшая мудрость
спасает от горестей нас.

В небесной упряжке
мечтаю взлететь над землёй, -

Туда, где обрящет
душа долгожданный покой.

Желание это
не всякий поймёт до конца:

Лишь мудрому внятны
бывают слова мудреца...

Над морскими просторами
реет воздушный поток.

И не знает никто,
где предел для вскипающих волн,

Что в безбрежную даль,
на неведомый мчатся восток.

Где-то слышится песня -
поют собиратели трав.

Чуя смутную горечь,
вздыхаю с неясной тоской.

Отправляюсь бродить
на песчаный нефритовый плёс

И на красную гору
взбираюсь отвесной тропой.

И вот засияли
и горный ручей и отроги.

И это сиянье
вселяло такую отраду,

Что путник счастливый
забыл об обратной дороге.

Покинув долину
ещё предрассветной порою,

Я к лодке спустился, -
и сумерки пали на кручи.

Леса над обрывом
окутало мглою тумана,

В неясном дыму
набежали вечерние тучи...

Головки кувшинок
над тихой водою застыли,

Густых камышей
предо мною возникла преграда.

И вот в камышах
я ступаю тропинкою южной,

Чтоб отдых найти
за калиткой восточного сада.

Спокойно на сердце,
заботы меня не тревожат.

В согласии с истиной мудрой
пребуду и впредь я.

Я эти стихи посвящаю
отшельникам здешним:

Быть может, они принесут
мудрецам долголетье

Боюсь, что их иней
засушит морозной порою

. Опускается тьма.
Я устроил ночлег в облаках,

Любуясь мерцаньем камней,
освещенных луною.

Доносится гомон
гнездящихся в зарослях птиц.

Качнуло деревья, -
прохладой из леса пахнуло.

Ночные неясные звуки
послышались мне, -

Как много их, разных, смешалось -
до слитного гула!

Чудесно вокруг,
но кому мне об этом сказать!

Вина ароматного
не с кем попробовать в чаше!

Мой старый приятель
опять не пришел погостить,

Напрасно надеюсь:
не сбудутся чаянья наши...

У вечерних уступов
тенистый приют отыскал.

Залюбуюсь с причала
открывшейся далью речной,

Опираясь на посох,
стою под высокой сосной.

Каменистые тропы
взбегают к вершинам хребта,

Опоясала речка
хребет, холодна и чиста.

Надо мною нависли
макушки высоких ветвей,

Подо мной, не смолкая,
проносится горный ручей.

Валуны огибая,
двоятся потоки воды,

Густоствольная чаща
скрывает людские следы

. Вот в прорвавшихся тучах
весенний послышался гром -

Оживает природа,
и всё зеленеет кругом!

Каждый стебель бамбука
зелёной покрыт чешуей,

Тростники молодые
синеют над вешней водой.

Над озёрами чайки
внезапно затеют игру,

Перелётные птицы
резвятся на тёплом ветру,

Перемены в природе
душе не наскучат моей:

Все прекрасное вижу
отныне острей и острей.

Мне неведома жалость
о тенях исчезнувших лет,

Но мучительно вспомнить,
что друга поблизости нет.

Не о том я вздыхаю,
что горестно быть одному:

Вдохновенье исчезнет,
и мудрость тогда ни к чему.

Но в безмолвных долинах
ещё не рассеялся мрак.

У подошвы горы
собирается лёгкий дымок,

И роса на цветах
всё ещё не заблещет никак.

Над обрывом кружит
и змеится тропинка моя,

Возносясь по отвесным уступам
на горный отрог.

Вброд иду по ручью,
поднимая одежды края,

Поднимаюсь всё выше
по шатким настилам дорог.

Острова на реке...
то накатит волна, то уйдёт.

Я плыву по потоку,
любуясь изгибом волны.

По глубоким затонам
трава водяная растёт,

А озерный камыш -
вдалеке от большой глубины.

Подставляю пригорошни
под струи летящей воды

И к лицу нагибаю
весеннюю ветку с листвой.

Возле каменных стен
вижу горного старца следы:

Весь в плющах и лианах
он словно стоит предо мной...

Орхидею срывая,
припомню далёких друзей,

Конопляные стебли
в безмолвной тоске обниму.

Вся природа открыта
душе восхищённой моей, -

Как чудесно вокруг,
но зачем это мне одному!

Я на горы смотрю,
забывая о мире людском,

И в прозренье глубоком
не помню уже ни о чём...

Отвязана лодка.
Всё дальше плывём по реке.

Проносятся мимо
затоны в цветах орхидей,

Высокие горы,
покрытые мхом, - вдалеке.

Над ними, как шапка
лесистая, - Каменный дом,

С вершины могучей
срывается вниз водопад.

Пустынные воды -
им многие тысячи лет!

Скалистые пики
здесь целую вечность стоят!

Далёких селений
не слышен здесь суетный шум,

Сюда в непогоду
не сможет дойти дровосек.

Без близкого друга
не мог я отправиться в путь,

Как тот небожитель,
поднявшийся в горы навек.

В краю заповедном
отшельников много живёт, -

Мечтаю о радости
с ними сродниться душой.

Нездешнюю радость
не выразить бедным словам, -

Душистые ветки
срываю морозной порой.

Десятую ночь
провожу я в лодчонке своей.

Летящие птицы
спускаются мне на весло,

От звёзд замерцавших
становится всюду светло.

Повисла, повисла луна,
окруженная тьмой.

Сверкают, сверкают росинки
под ясной луной

Красота набегающих волн
неподвластна словам.

Острова на воде...
Мы несёмся, петляя меж скал.

Крутизна берегов
преградила дорогу волнам.

Обезьяньи стада
так тоскливо кричат под луной,

Выпадает роса
на душистых цветах полевых.

Хорошо зеленеют поля
этой поздней весной,

Собираются белые тучи
на скалах крутых.

Дни и ночи мои
бесконечных раздумий полны,

От зари до зари
на душе десять тысяч скорбей.

На Зеркальном утесе
смотрю, как блестят валуны,

У Сосновых ворот
раздвигаю сплетенье ветвей.

Не узнает никто,
что здесь было, в долине Трёх Рек,

Ни о чём в Девяти Родниках
не расскажет вода.

В этом мире от нас
всё чудесное скрыто навек,

И отшельник-даос
свою тайну унёс навсегда.

Огоньки чудодейственных трав -
их нигде не найти,

И волшебную яшму свою
затаила река.

Для чего я внимаю
напеву о дальнем пути:

Только лютня замолкнет,
и сразу приходит тоска...

Коричным деревьям
в горах не страшны холода.

На медных уступах
сверкает зелёный ручей.

На каменных склонах
краснее речная вода.

Здесь горные старцы
живут вдалеке от людей,

Отшельники в скалах
находят безлюдье и тишь.

Над самою кручей
тропа устремляется ввысь, -

С небесной дорогой
земные пути не сравнишь!

Поднявшись по склонам
на самый отвесный хребет,

Стою на вершине,
закутанный в облачный дым.

Мудрец знаменитый
в неведомых далях исчез,

На красные горы
рыбак возвратился пустым.

Старинных писаний
поблекли и стёрлись слова,

Безмолвствуют в камне
деянья минувшего дня,

Потокам неведома
ста поколений судьба,

Не знаю, что было
за тысячу лет до меня.

Одно только знаю:
беспечно скитаться в горах,

Под ясной луною
смотреть на озерную гладь.

Живу беззаботно,
мгновению каждому рад, -

Так стоит ли в книгах
о радости чьей-то читать!

Как же мне красотой этой
взор утолить!

И хотя не увижу
заоблачных гор,

Что за радость на лодке
по заводям плыть!

Да и сон не избавит
от горестных дум!

Лунный снег озаряет
снегов пелену,

Дует северный ветер,
и дик и угрюм.

Жизнь куда-то уходит,
не медля ни дня,

И я чувствую:
старость коснулась меня.