И развеется всюду,
вслед за ветром, кружась, умчится.
Так и я, здесь живущий,
не навеки в тело одет...

Опустились на землю -
и уже меж собой мы братья:
Так ли важно, чтоб были
кость от кости, от плоти плоть?

Обретённая радость
пусть заставит нас веселиться,-
Тем вином, что найдётся,
угостим соседей своих!

В жизни время расцвета
никогда не приходит снова,
Да и в день тот же самый
трудно дважды взойти заре.

Но теряя мгновенья,
вдохновим же себя усердьем,
Ибо годы и луны
человека не станут ждать!

Далеко-далеко
на все тысячи ли сиянье.
Широко-широко
озаренье небесных пустот...

Появляется ветер,
влетает в комнаты дома,
И подушку с циновкой
он студит в полуночный час.

В том, что воздух другой,
чую смену времени года.
Оттого что не сплю,
нескончаемость ночи узнал.

Я хочу говорить -
никого, кто бы мне ответил.
Поднял чарку с вином
и зову сиротливую тень...

Дни - и луны за ними,-
покинув людей, уходят.
Так свои устремленья
я в жизнь претворить и не смог.

Лишь об этом подумал -
и боль меня охватила,
И уже до рассвета
ко мне не вернется покой!

То, что когда-то,
как лотос весенний, цвело,
Стало сегодня
осенней коробкой семян...

Иней жестокий
покроет траву на полях.
Сникнет, иссохнет,
но вся не погибнет она!

Солнце с луною
опять совершают свой круг,
Мы же уходим,
и нет нам возврата к живым.

Сердце любовно
к прошедшим зовёт временам.
Вспомню об этом -
и всё оборвется внутри!

Чтоб родные мои
собрались под единой крышей,
Каждый сын мой и внук -
все друг другу спешили помочь:

Чтоб кувшин и струна
целый день пребывали со мною,
Чтобы в чаре моей
никогда не скудело вино;

Чтоб, ослабив кушак,
насладился я радостью полной,
И попозже вставал,
и пораньше ко сну отходил...

Ну, а что мне до тех,
кто живёт в современном мире,
Угль горящий и лёд
чью, враждуя, заполнили грудь?

Век свой кончат они
и вернутся под свод могильный,
И туда же уйдёт
их тревога о славе пустой!

Неудержной мечтой
унесён за четыре моря,
Я на крыльях парил
и хотел далеко умчаться.

Чередой, не спеша
исчезали лета и луны.
Те желанья мои
понемногу ушли за ними.

Вот и радость уже
не приносит с собой веселья:
Непрестанно теперь
огорчают меня заботы.

Да и сила во мне
постепенно идёт на убыль,
С каждым днём для меня
всё в сравнении с прошлым хуже..

В тихой заводи чёлн
ни на миг не могу я спрятать:
Сам влечёт он меня,
не давая стоять на месте.

А пути впереди
так ли много ещё осталось?
И не знаю пока,
где найду для причала берег...

Людям прежних веков
было жаль и кусочка тени.
Мысль об этом одна
в содроганье меня приводит!

И должно же случиться,-
проведя на свете полвека,
Вдруг дошёл до того я,
что и сам теперь поучаю!

Отыскать я пытаюсь
радость прежней поры расцвета.
И мельчайшей крупинки
у меня не найдётся больше.

И уходит-уходит
всё быстрее и дальше время.
С этой жизнью своею
разве можешь встретиться снова?

Всё, что в доме, истрачу,
чтоб наполнить его весельем
И угнаться за этим
лет и лун стремительным бегом.

Я ведь, следуя древним,
не оставлю золото детям.
Не истрачу, то что же
после смерти с ним буду делать?

Ветер холодный
обвеял голые ветви.
Опавшей листвою
покрыты длинные тропы...

Юное тело
от времени стало дряхлым,
И тёмные пряди
Давно уже поседели.

Знак этот белый
отметил голову вашу,
И путь перед вами
с тех пор всё уже и уже.

Дом мой родимый -
всего лишь двор постоялый,
И я здесь как будто
тот гость, что должен уехать.

Уехать, уехать...
Куда же ведет дорога?
На Южную гору:
в пей старое есть жилище.

Я своими руками,
никогда не ленясь, работал,
Знал и холод и голод,
ел и отруби, пищу бедных.

Разве ждал я обилья,
что превысит меру желудка?
Мне другого не надо,
как наесться простой крупою.

Для защиты от стужи
мне довольно холстины грубой.
Под некрашеной тканью
я спасусь от летнего солнца.

Даже скудости этой
не привык я иметь в достатке -
Вот что горько и больно,
вот что ранит меня печалью!

Всем известно, что люди
получают то, что им надо,
Я же в жизни неладной
отошёл от полезных правил.

Значит, так и должно быть,
ничего не поделать с этим...
И тогда остаётся
от наполненной чарки радость!

Слезы скрыл рукавом -
на восток убегает ладья.
По теченью плыву,
поспешая за временем вслед.

Всё же солнце зашло,
и созвездия Мао и Син
Тоже прячут себя
за вершинами западных гор.

Здесь унынье во всём,
здесь сливается небо с землёй.
Я в тяжёлой тоске
вспоминаю покинутый дом.

Рвусь душою к нему.
Я мечтаю вернуться на юг,
Но дорога длинна,
и надежда не тешит меня.

Цепь застав и мостов
все равно не убрать мне с пути!
Даже весть не дойдёт,
и себя я вверяю стихам...

Так я ринулся в путь,
где привалов и отдыха нет.
Снарядился и сел
и погнал до восточных вершин.

Туч нависших туман
словно мускус пахучий принёс
И холодной волной
под одежду ударил мне в грудь.

Смена лун и годов
проходила своею чредой,
Я ж, однажды прибыв,
задержался на долгие дни.

Мне с волненьем сейчас
вспоминаются нити семьи,
Эти чувства, каких
так давно уже был я лишен.

За годами года -
десять минуло лет наконец,
Не навеки же я
был опутан чужими людьми.

Двор закрыла и дом
тень дерев, что остались в живых.
Не заметишь, как вдруг
солнце тоже исчезнет с луной!

Снова ласточка в срок
поднимается в воздух весной
И, летя в вышину,
пыль со стрех обметает крылом.

Гуси с дальних границ
о потере приюта скорбят -
Жили здесь, и назад
возвращаться им в северный край.

В одиночестве кунь
прокричит среди чистой воды:
Птица там и в жару,
и в осеннего инея дни.

Человек загрустил,
трудно в слово облечь эту грусть,
И от дома вдали
бесконечна весенняя ночь!

И лет ей от силы
три раза по пять миновало;
Ствол тянется в выси.
Но можно ль к нему прислониться7

А облик прекрасный
таит в себе влажную свежесть
Мы в ясности этой
и душу провидим и разум.