Это было вначале,
когда мы с тобой расставались.
Ты тогда говорил мне,
что прощаемся ненадолго.

Но, уйдя за ворота, -
гость за тысячи ли от дома, -
В середине дороги
повстречал ты доброго друга.

Не обмолвился словом,
а душа уже опьянела.
Не ждала она даже,
чтоб с вином содвинулись чаши.

Орхидея засохла,
и листву потеряли ивы;
Ты, как время сказало,
не сдержал того обещанья..

Убирайтесь подальше,
прочь от нас, молодые люди,
Те, которые в дружбе
сохранить не умеют верность!

Ничего им не стоит
и пожертвовать жизнью друга.
Что разлука с такими
для меня ещё может значить?

- Что тебя, государь мой,
так торопит сегодня в путь?
- Не на торг, - отвечаю, -
не на битву с врагом спешу.

Я узнал, что на свете
жил-был некогда Тянь Цзы-тай,
Непреклонный и верный
и средь сильных мужей герой.

Человек этот редкий
хоть и умер давным-давно,
В тех краях и поныне
люди учатся жить, как он:

Жил он так, что при жизни
наивысшей славы достиг,
Сколько лет после смерти
нескончаем о нем рассказ...

Жалок тот, чьи проходят
дни в бессмысленной суете,
На земле кого помнят
лишь один им прожитый век!

Мелких тварей гурьба
из глубин высыпает в испуге.
И деревьев и трав
развернулся широкий покров.

Быстро-быстро кружат
прилетевшие ласточки в небе
И, чета за четой,
направляются прямо в мой дом;

Ими свитые гнезда
под кровлею всё ещё целы, -
И они вереницей
вернулись к привычным местам...

«Всё тут стало иным
с той поры, что мы о вами расстались.
И постройки и двор
день за днем в запустенье пришли.

Ну, а сердце моё
ведь не камень, что тронул - и сдвинешь.
Ваши чувства ко мне -
что сегодня они говорят?»

С темнотою в неё
на ночлег возвращаются тучи,
По утрам в этой башне
приют для слетевшихся птиц.

Рек и гор красота
безраздельно заполнила взоры.
Одиноко равнина
простёрта в безбрежную даль.

А в былые года
сколько славу и почесть узнавших
Горячо и бесстрашно
сражались за эти края!

Был у каждого день
после века им прожитой жизни,
Когда время настало
вернуться в Полуночный Ман...

Кипарис и сосну
уничтожил топор человека.
Лишь высоких курганов
неровный рисуется ряд.

У могильных руин
не осталось последних хозяев.
Бесприютные души
избрали какую страну?

Процветанье и блеск
восхищения стоят, конечно, -
Но о них же раздумья
в нас жалость рождают и грусть!

И из дней тридцати
только девять встречается с пищей,
И лет десять, не меньше,
он носит бессменную шапку.

Горше этой нужды
не бывает, наверно, на свете,
А ему хоть бы что -
так приветлив на вид он и весел.

Я, конечно, стремлюсь
повидать человека такого.
И пошёл я с утра
через реки и через заставы.

Вижу - тёмные сосны,
сжимая дорогу, теснятся.
Вижу - белые тучи
над самою кровлей ночуют.

А ученому ясно,
зачем я его навещаю.
Сразу цинь он берёт,
для меня ударяет по струнам.

Первой песней своей -
«Журавлём расстающимся» - тронул
И уже ко второй,
где «луань одинок», переходит...

Я хотел бы остаться
пожить у тебя, государь мой,
Прямо с этого дня
до холодного времени года!

Год проходит, и снова
видит дерево снег иль иней.
Разве кто-нибудь скажет,
что не знает оно времен?

Мне наскучило слушать
каждый день здесь мирские речи.
Отыскать себе друга
я приду в столицу Линьцзы.

Там, в Цзися, как я слышал,
много тех, кто книги толкует.
Эти люди помогут
разрешить сомненья мои.

Я собрал свои вещи,
даже день отъезда назначил.
Даже перед разлукой
попрощался уже с семьёй.

Но я всё же колеблюсь,
не успев уйти за ворота.
В дом вернусь и присяду
и ещё подумаю раз.

Нет, мне вовсе не страшно
то, что путь окажется долгим.
А одно только страшно, -
что обманут люди меня.

Вдруг да в нашей беседе
не сойдётся их мысль с моею,
И навек я останусь
лишь посмешищем для других..

Всё, что сердце тревожит,
трудно выразить мне словами.
Чтоб с тобой поделиться,
написал я эти стихи.

И прекрасная дева
наслаждается чистой ночью,
До прихода рассвета
пьёт вино и поёт, играя.

Только петь перестала,
и вздыхает она так тяжко.
Вздох протяжный и песня
и меня растрогали очень.

Белым светится светом
в наплывающих тучках месяц,
Всё вокруг пламенеет
от цветов над густой листвою...

Разве так не бывает,
что мгновенье приносит радость?
Пусть она ненадолго:
что поделать мы в силах с этим!

Пусть попробуют скажут, -
мол, скитался от дома близко.
У Чжанъи путь я начал
и его завершил в Ючжоу.

Заглушал я свой голод
горным злаком вэй Шоуяна,
Утолял свою жажду
я бегущей струёй Ишуйя.

Так нигде и не видел
никого, кто меня бы понял,
Лишь увидеть пришлось мне
самых древних времен курганы.

У проезжей дороги
два высоких холма могильных,
Где Бо-я похоронен,
где покоится Чжуан Чжоу!

Но людей этих славных
трудно снова живыми встретить.
Значит, странствием дальним
я чего же хотел добиться?

Но когда на деревьях
начала разрастаться зелень,
Вдруг беда их постигла -
перемены в горах и реках.

Ветром сбило с них листья,
изломало голые ветви,
А стволы их и корни
все уплыли в седое море...

Шелкопрядов весенних
накормить уже больше нечем,
И у зимнего платья
не осталось теперь надежды...

Я, сажая деревья,
сам не выбрал повыше место.
Что же пользы сегодня
от моих сожалений горьких?